Екатерина Трубицина

Часть II

Хаос в калейдоскопе

Книга 4

Чудовищный розыгрыш

(главы 53-68)

---

Глава 53
Сон наяву

Мобильник заурчал и медленно, но уверенно, пополз по полированной поверхности журнального столика. Ира потянулась за ним, одновременно приглушая звук телевизора, самозабвенно излагающего новости.

- Да, Жень, я слушаю.

- Можно к тебе?

- Заходи…

Ира выключила мобильник, вернула его в исходное положение и, восстановив громкость звука, вновь отдалась потоку информации.

- Опять телевизорочасы за всю прожитую жизнь наверстываешь?

Только после того, как отзвучал Женечкин голос, Ира оторвала взгляд от экрана. Она потянулась к пульту, но Женечка ее опередил и решительно выключил телевизор.

- Палладина! В жизни бы не поверил, что ты способна месяц просидеть с утра до ночи перед телевизором!

- Месяц исполнится только послезавтра, так что, не преувеличивай, — полуотрешенно изрекла Ира.

Женечка вытаращился на нее в изумлении, при этом его сердце начало бить по ребрам так, что аж рубашка подергивалась. Ира едва уловимо ухмыльнулась его реакции.

Через день действительно исполнялся ровно месяц с того памятного утра, когда Ира пришла в себя в собственной постели, будучи найденной накануне вечером без сознания у двери собственного дома после таинственного двухмесячного отсутствия. Первые несколько дней она с полным погружением, полностью исключавшим возможность общения, штудировала книгу «Драконы. Миф и реальность», а потом, с не меньшим полным погружением отдалась выяснению того, чем же занимается телевидение России. Женечка ежедневно заходил к ней, но она, если и удостаивала его чем, так только взглядом из ниоткуда в никуда.

Несколько больший кусочек внимания получал от нее Леша — Женечка набирал его номер, и Ира бодрым голосом говорила сыну в трубку «Привет!» и «Все просто замечательно!».

- Что-то я Татьяну Николаевну давно не видела, — еще менее отрешенно сказала она, когда несколько снизилась интенсивность подергиваний Женечкиной рубашки.

- Ее Генка отдыхать куда-то отправил, — ответил Женечка почти ровным голосом, при этом сканируя Иру взглядом.

- Она скоро вернется?

- Как только ты в норму придешь.

- Она столько не выдержит! — рассмеялась Ира.

- Очень может быть! — усмехнулся в ответ Женечка. — Соскучилась?

- Да… Только вроде раз и видела.

- Верно. Генка позволил ей убедиться, что с тобой все в порядке, и тут же отвез в аэропорт.

Ира еще раз едва уловимо ухмыльнулась. Женечка уже даже воздуха в легкие набрал для продолжения беседы, но буквально в тот же момент констатировал, что как и весь предшествовавший без малого месяц, потенциальная собеседница вновь взирает из ниоткуда в никуда. Он удалился на кухню, приготовил завтрак, дождался, пока Ирино тело, в почти полном отсутствии его обладательницы, поглотило его, убрал со стола и вымыл посуду. Когда Женечка закрыл кран, прервав шум воды, из гостиной вновь доносился радостный щебет телевизора. Обложившись подушками, Ира полулежала на диване, безучастно взирая на экран. Ее грудь периодически слегка вздымалась от дыхания, а глаза иногда моргали. Других признаков жизни она не подавала. Женечка еще раз окинул Иру взглядом и со вздохом удалился.

Едва стихли Женечкины шаги в недрах цоколя, как безучастность исчезла из Ириных глаз, но тело еще какое-то время оставалось неподвижным. Затем Ира встала и поднялась в кабинет. Там она извлекла спрятанный между книг листок с собственноручно записанным от руки достоянием Точки Выбора и в очередной раз перечитала:

«Было — НАЙТИ. Стало — ПОНЯТЬ. СВЕТ — Радный; Радный и я. Человеческое — Генка. «Некое средство» — Женечка и Гиала».

- Если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь, — сказала она самой себе вслух, вернула листок в избранный для него без малого месяц назад тайник, взяла ручку и чистый листок и спустилась вниз.

- Батюшки! — ошеломленно промурлыкал Лоренц, оказавшийся в кресле одним большим прыжком с верхней ступеньки лестницы, ведущей в цоколь. — А Женечка, похоже, прав! Наша Ирочка, похоже, действительно возвращается…

- Секундочку… — прервала его Ира, глядя на экран телевизора, как хищный зверь, выслеживающий из засады свою добычу.

Поднявшийся вслед за Лоренцем Зив подошел к Ире вплотную и внимательно заглянул ей в глаза.

- Зив, подожди… — слегка отстранила его рукой Ира, чтобы он не загораживал своей громадной лохматой головой экран.

Она еще несколько секунд вглядывалась в телевизор с напряжением готового к прыжку хищника, а потом стремительно записала что-то на листке бумаги.

- Еще пару минут… — сказала Ира, бросив мимолетный взгляд на Зива и Лоренца, взяла со стола мобильник и, сверяясь с листком бумаги, набрала номер. — Здравствуйте, я звоню по объявлению. ….. Да. ….. Могу. ….. До встречи.

- Что это значит? — проурчал Зив, возвращая свою громадную лохматую голову в пространство удобное для заглядывания Ире в глаза.

- Ничего сверхъестественного. Я на работу устраиваюсь.

- Чего? Куда ты устраиваешься? — полуудивленно-полуязвительно промурлыкал Лоренц.

- На работу, — ответила Ира.

- Кем и куда, если не секрет? — проурчал Зив, продолжая таращиться Ире в глаза.

- Дизайнером в рекламное агентство, — ответила Ира, вставая и направляясь в спальню, дабы переоблачиться в гардероб, приличествующий предстоящему мероприятию.

- Гениальная идея!!! — уже откровенно язвительно мяукнул Лоренц, следуя за ней.

- Я тоже так думаю, — констатировала Ира, игнорируя переизбыток сарказма в голосе своего кота, а заодно закрывая дверь перед его носом.

Лоренц попытался выразить недовольство, но на него недвусмысленно рыкнул Зив и, судя по удаляющимся шагам, они спустились обратно в гостиную. Правда, когда Ира сама вновь оказалась там, их и след простыл.

- Женечке пошли ябедничать, — догадалась она вслух и направилась к двери прохода.

Догадка подтвердилась, едва Ира спустилась в цоколь.

- Ира! Зачем? — спросил Женечкин голос из мобильника.

- Затем, что если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь.

- Хоть что-нибудь? Сколько тебе хоть платить-то будут?

- Какая разница! Я же не за деньгами туда иду!

- Что, решила попробовать пожить нормальной человеческой жизнью?

- Не столько пожить нормальной человеческой жизнью, сколько вблизи посмотреть на людей в их естественной среде обитания.

- О как! А ты, гляжу, себя уже к людям и относить перестала? Зря, Палладина, зря!

- Жень, хватит ёрничать! Человек я — кто же еще? С мышами, правда, которые, в свою очередь, тоже с мышами, но все же, самый обычный человек: две руки, две ноги, голова, печенки всякие с селезенками… Я — человек, и никак иначе себя не ощущаю.

- Ой, ли!

- Жень, извини, у меня не так много времени на разговоры.

- Ладно. Как там с трудоустройством разберешься, позвони мне. Хорошо?

- Хорошо. Пока.

Точного адреса офиса рекламного агентства ей никто не сообщил, попросив подойти на перекресток улицы Нагорной и Морского переулка и оттуда позвонить.

Ира, не задумываясь, толкнула дверь и вышла из зарослей бирючины на узкую запущенную пешеходную дорожку. И только тут поняла, что даже отдаленно не представляла, куда ей лучше выйти.

Она встала, как вкопанная, в замешательстве. Мимо, вниз по дорожке, пробегал мальчик лет 9-10 с ранцем за спиной:

- Вы музей Островского ищите? — спросил он.

- Нет, спасибо, — улыбнулась ему Ира, тут же опознав знакомое белое здание.

Она спустилась на Кубанскую и направилась в строну Морского переулка, на ходу набирая номер, благодаря чему, ей не пришлось ждать. Маленький худенький светловолосый стандартно-офисный паренек уже оглядывался по сторонам, крутя в руках мобильник, когда она проходила мимо кафе Прага.

- Вы, наверное, меня ждете? — спросила Ира.

- Если Вы — дизайнер, то Вас, — бойко ответил паренек.

Он повел ее вверх от Нагорной лабиринтами узких тропинок между старыми постройками, на ходу заваливая всевозможной информацией, не имеющей ни малейшего отношения к будущей работе.

- Вы уверены, что я смогу найти обратную дорогу? — улыбнувшись, спросила Ира, когда паренек сказал «сюда» и торжественно указал на отделанную желтоватым сайдингом двухэтажную «избушку».

- Если что, я провожу, но путь только кажется сложным. К тому же сюда ведут и другие дороги.

Оглядевшись, Ира увидела тропинку, спускающуюся с Кубанской, и узкую ухабистую дорожку, по которой сюда пробрался гигантский черный джип и еще пара автомобилей более скромных размеров.

- Входите, — паренек открыл перед Ирой дверь.

Миновав небольшую прихожую с лестницей на второй этаж, Ира очутилась в просторном помещении с пятью столами, четырьмя компьютерами и двумя присутствующими на рабочих местах работниками — дамой с пышными формами лет тридцати и дамой со столь же пышными формами предпенсионного возраста. Обе дамы сосредоточенно взирали на мониторы и, казалось, совершенно не замечали ничего, что творилось вокруг. В стене напротив находилась дверь, которая, едва Ира и ее провожатый переступили порог, тут же распахнулась. Из нее «вылетела» маленькая худенькая совсем юная смуглая черноволосая девушка с огромными карими глазами и тут же в переизбытке эмоций набросилась на сопровождавшего Иру паренька:

- Дима! Где тебя носит! С Паруса уже четыре раза звонили! Быстро забирай меню и вези!

- Гаянэ Суреновна, — воспользовался Дима секундной паузой, понадобившейся той, чтобы набрать воздуха в легкие для продолжения тирады, — я дизайнера привел. Вы же вчера говорили, что нам еще один дизайнер нужен.

- Дима! Какой дизайнер?! Быстро хватай меню и дуй в Парус!

- Но…

- Давай! Быстро! Здесь я сама разберусь.

Дима пулей выскочил в прихожую и, судя по скрипу лестницы, рванул на второй этаж. Гаянэ Суреновна перевела дух и подняла свои огромные карие глаза на Иру:

- Вы — дизайнер?

- Да, — ответила Ира.

- Вы нас извините — Дима, как всегда, все перепутал. Нам нужен не дизайнер, а печатник.

В этот момент в двери показалась голова Димы:

- Я в Парус позвонил — все нормально. Сейчас к ним несусь.

- Дима! Кто тебе сказал, что нам нужен дизайнер, а? Нам печатник нужен!

- Но ведь Рома сейчас печатает? А еще одного дизайнера нет.

- О господи! Если ты забыл, Рома — дизайнер! А то, что он сейчас печатает, так это только потому, что больше некому!

- Но…

- Всё! Хватит! Быстро дуй в Парус!

Голова Димы скрылась за дверью.

- Гаянэ Суреновна, я знаю производство, — спокойно сказала Ира, как только та вновь подняла на нее свои огромные карие глаза.

- Да? Правда? — будто с трудом понимая, о чем речь, спросила Гаянэ Суреновна. — Ой! А Вы когда к работе сможете приступить? — оживилась она, едва переварив сказанное Ирой, и, не дожидаясь ответа, затараторила на одном дыхании. — У нас просто полный завал! Наш родной печатник в очередном запое. Мы его, вообще-то, уже давно выгнать хотели, но он, на самом деле, хороший печатник, но, бывает, пьет. Вот Рома всегда выручал. Он и дизайнер замечательный, и производство знает. Так что справлялись. А сейчас такой завал! Такой завал! К Новому Году столько заказов! Вы действительно производство знаете?

- Да, действительно, — улыбнулась Ира. Юная миниатюрная обладательница огромных карих глаз своей повышено-эмоциональной манерой поведения забавляла и вызывала симпатию. — А к работе могу приступить прямо сейчас.

- Правда?!

Ире показалось, что Гаянэ Суреновна сейчас начнет, как девочка, скакать и визжать от счастья. Впрочем, в другой обстановке, Ира бы решила, что ей лет 12-13, ну от силы 15.

Гаянэ Суреновна, как девочка, скакать и визжать от счастья, конечно, не стала, но то, как она схватилась за мобильный и то, с какой интонацией взахлеб разговаривала, мало чем отличалось от выражения радости подростка:

- Рома! Ромочка! Сейчас к тебе подойдет девочка. Она знает производство. Ты ее быстренько введи в курс дела и быстренько садись делать календари, хорошо?

Зачем было звонить «Роме-Ромочке», Ира не поняла, потому что, едва отключив мобильник, Гаянэ Суреновна, буквально взлетая по ступенькам, сама отвела ее на второй этаж и еще более эмоционально, чем по телефону, повторила «Роме-Ромочке» слово в слово уже сказанное. Однако Ира тут же убедилась, что это — эксклюзивный стиль юной руководительницы. Закончив обращение к «Роме-Ромочке» и выслушав от него пожелания по поводу заказа картриджей и заканчивающихся видов бумаги, она тут же снова схватилась за мобильник, позвонила одной из сидящих внизу дам с пышными формами, рассказала, что и где следует заказать, затем спустилась вниз и слово в слово повторила весь список материалов и поставщиков (внутреннее пространство «избушки» недостатком слышимости не страдало).

«Рома-Ромочка» выглядел под стать дамам — столь же крупногабаритный и невозмутимо спокойный, даже какой-то замедленный, в отличие от миниатюрных, эмоциональных и юрких Гаянэ Суреновны и Димы.

Ире понадобилось минут десять, чтобы ознакомиться с имеющимся оборудованием и объемом работ на сегодня. Убедившись, что новая работница действительно в состоянии выполнять то, что от нее требуется, «Рома-Ромочка» незамедлительно избавил Иру от своего присутствия.

И понеслось! Правда не сразу: как только отскрипели по лестнице медленные тяжелые шаги «Ромы-Ромочки», Ира набрала Женечку и сообщила, что с трудоустройством все решилось как нельзя лучше и освободится она только к вечеру. А вот затем!

Принтер жадно ловил короткие передышки между заданиями, отчаянно надеясь, что занятая резкой, ламинированием, фольгированием и биговкой Ира выпустит его из сферы внимания, и ему удастся расслабиться хотя бы минуты на три. И ему удавалось, но лишь тогда, когда на второй этаж влетала и повторяла все сказанное по мобильному Гаянэ Суреновна, и то, только если ее посещения совпадали с моментом завершения печати очередной партии рекламной продукции. Несколько раз забегал Дима, чтобы забрать и отвезти клиентам готовые заказы, но все его визиты пришлись на разгар печати и не принесли облегчения участи принтера.

Крупногабаритную троицу с первого этажа Ира в этот день больше не видела. Они уже разошлись по домам, когда к Ире, запаковывавшей стопку афиш для ночного клуба, поднялась вконец вымотанная Гаянэ Суреновна и сообщила, что на сегодня всё (само собой, сначала сообщение об окончании рабочего дня прозвучало по мобильному).

Из всех припаркованных днем автомобилей во дворе остался только гигантский черный джип. Его двигатель работал, прогреваясь. Дверца со стороны водителя открылась и на землю спрыгнула Гаянэ Суреновна, казавшаяся рядом с этим автомобильным гигантом еще меньше, чем была на самом деле. Направляясь замкнуть офис, она спросила Иру:

- Вы без машины?

- Да, — ответила Ира.

- А где живете?

- На Пластунке.

- Ого! Садитесь, я Вас довезу. Мне, в общем-то, в ту же сторону. Я на Барановке живу.

Без лишних возражений Ира забралась в машину. По дороге началось собеседование, до которого во время рабочего дня дело так и не дошло. Гаянэ Суреновна особым любопытством не отличалась (хотя, возможно, у нее на него просто сил не осталось) и к тому же все, что ее по-настоящему интересовало, выяснила в течение дня. Ира ее более чем устраивала, ведь умудрилась сделать гораздо больше того, что планировалось (афиши ночному клубу требовалось сдать аж во вторник), и, что самое приятное, обошлось без ящиков брака, которыми был отмечен каждый день работы и прежнего печатника, и Ромы. Так что все собеседование ограничилось обсуждением размеров оплаты и графика работы, который «вообще-то пятидневка, но до Нового Года будет шестидневка».

- - -

Когда на следующее утро Ира подходила к «избушке» в «одежде» из желтоватого сайдинга, Дима как раз отпирал дверь офиса.

- Доброе утро! — приветствовал он Иру.

- Доброе утро! — ответила она.

- Извините, пожалуйста, — Дима немного сконфузился, — я забыл Ваше имя.

- Дима, — улыбнулась Ира, — Вы не могли его забыть, ведь Вам оно неизвестно.

Дима сконфузился еще больше.

- Да… Я… Наверное… — стал мямлить он.

- Не переживайте! Звать меня Ира, и я предпочитаю, чтобы ко мне обращались на «ты». Не возражаете?

Дима повеселел, сообщил, что не возражает и более того, сам комфортнее себя чувствует, когда на него не выкают. Первым делом, он поставил чайник. Пока вода закипала, пришла дама с пышными формами предпенсионного возраста, почти следом появился Рома, а как только кипятком залили заварку зеленого чая с жасмином, подоспела и дама с пышными формами лет тридцати, переступив порог со словами:

- Гаянушки еще нет?

- Она с утра в Адлер в торговый цент уехала, так что в Багдаде все спокойно, — скороговоркой ответил Дима, разливая чай по чашкам.

Тем временем, дама с пышными формами предпенсионного возраста распаковала объемистый целлофановый пакет, содержимое которого расположилось по тарелкам, тарелочкам и блюдцам на свободном от компьютера столе. За чаем с булочками, пирожками, пирожными, бутербродами, конфетами и сухофруктами Ира со всеми перезнакомилась.

Даму с пышными формами предпенсионного возраста, преобразовавшую утреннее чаепитие в плотный завтрак с чертами праздничного банкета, звали Лида. Она приходилась Гаянэ Суреновне теткой, правда не по крови, а лишь по родственным отношениям, являясь женой двоюродного брата ее отца. Лида вела бухгалтерию, попутно выполняя работу отдела кадров и секретаря. Заодно она ведала поставками расходных материалов, а на общественных началах обеспечивала плотное заполнение желудков сотрудников и чистоту с порядком в помещениях. Несмотря на то, что она была гораздо старше остальных обитателей офиса, к ней обращались все на «ты» и звали просто «Лида».

Даму с пышными формами лет тридцати — дизайнера — звали Яной. По поводу ее возраста Ира несколько ошиблась — до тридцати ей не хватало целых два года. А вот что Иру удивило, так это то, что всего лишь два года оставалось до тридцати и Гаянэ Суреновне, которую запросто можно было принять за подростка. Яна с «Гаянушкой» учились в одном классе в школе, а затем вместе поступили в Сочинский филиал педагогического университета им. Герцена на филфак. В школе, как сообщила Яна, они с трудом выносили друг друга. Зато в университете сдружились, и когда отец Гаянэ Суреновны открыл для дочери рекламную фирму, та, первым делом, пригласила на работу подругу.

Рома приходился Яне родным братом. Он был на два года младше ее и, соответственно, «Гаянушки», но университет окончил вместе с сестрой — Яна дважды сидела в «академе» по беременности и родам. Photoshop-ом и Corel-ом они увлеклись в годы студенчества и, пока учились, подрабатывали в разных фирмах. А когда Гаянэ Суреновна три года назад, едва став хозяйкой рекламного агентства, пригласила на работу Яну, та, не задумываясь, привела с собой брата.

Дима никому не приходился ни родственником, ни одноклассником. Он был самым младшим из всех сотрудников и работал в фирме всего год. Очутился здесь Дима совершенно случайно. Свою трудовую деятельность он начал с сетевого маркетинга. Дима сам не понимал, каким ветром его вместе с баулом косметики занесло в офис рекламного агентства, затерянный между Кубанской и Нагорной.

Вся компания со смехом вспоминала, как в тот памятный день, отмеченный глобальным завалом работы, никому, естественно, не было никакого дела до косметики, а ее назойливого продавца и вовсе хотелось прибить на месте. Несмотря на это, он таки умудрился значительно облегчить свой баул, в избытке снабдив косметической продукцией не только Гаянэ Суреновну, Яну и Лиду, но даже Рому.

Когда Дима, наконец-то, покинул офис, все с облегчением вздохнули и забыли о нем, но только до окончания рабочего дня. Вечером, более осознанно разобравшись с приобретенной косметикой и единодушно придя к выводу «и на кой мы это набрали!», Гаянэ Суреновна, с трудом отыскав на своем столе оставленную Димой визитку, позвонила ему. Позвонила вовсе не затем, чтобы он немедленно явился, забрал все свои «чудодейственные» средства ухода за телом и вернул деньги. Гаянэ Суреновна предложила Диме послать подальше сомнительную косметику в частности и еще более сомнительный сетевой маркетинг в целом и заняться «настоящим серьезным делом» в качестве менеджера в ее рекламном агентстве. Дима, не задумываясь, согласился, так как всего за неделю баул, косметика и сетевой маркетинг ему успели осточертеть до крайней степени, и со следующего же дня он приступил к работе.

Едва веселые воспоминания о начале трудовой деятельности Димы на бескрайних полях рекламы подошли к концу, дверь резко распахнулась, больно долбанув стену и заставив в ужасе содрогнуться всю «избушку», и в офис стремительно влетела Гаянэ Суреновна со шквалом несущейся скороговоркой информации.

- Гаяночка! Совсем запыхалась! Давай, чайку выпей и съешь что-нибудь, — запричитала Лида, пытаясь всучить в бурно жестикулирующие руки «Гаяночки» чашку с чаем и пирожок.

Гаянэ Суреновна машинально откусила кусок пирожка и запила его глотком чая. Ей, конечно, потребовалось на это какое-то время, но это, почему-то, никак не отразилось на непрерывности информационного потока в виде ЦУ работникам. И суббота понеслась в том же напряженном ритме, что и пятница. Единственное отличие состояло в том, что в середине дня Лида, не терпящим возражения тоном, позвала Иру обедать.

Ранний зимний вечер подкрался незаметно. Часов в пять к Ире наверх в очередной раз стремительно влетела Гаянэ Суреновна и торжественно объявила окончание рабочего дня. Еще в его разгар Ире звонил Женечка с просьбой заглянуть к нему вечерком, и Ира отказалась от предложения Гаянэ Суреновны довезти ее, как и вчера, до дома.

Женечка возился на кухне. Туда Ира и вошла, протиснувшись сквозь кусты бирючины:

- Помочь?

- Палладина, всегда помни главный закон эффективной помощи, который гласит: НЕ МЕШАЙ!

- Как скажешь, — не стала возражать она и отправилась в гостиную.

Через некоторое время появился с подносом Женечка и, накрыв стол, принялся кормить ужином Иру, с легким налетом иронии расспрашивая о подробностях начала трудовой деятельности.

- Кстати, Палладина, а ведь я тебя к себе нынче не разнообразия ради позвал, — дослушав ее отчет, заметил он веселым тоном.

- Да ты что?! — поддержала веселый тон Ира.

- У меня для тебя небольшая работка есть.

- Какая?

- Пару статеек нужно в порядок привести.

- Сроки?

- Не поджимают.

- Давай, — сказала Ира.

Женечка тут же ушел в кабинет, откуда вернулся минуты через две с папкой и флэшкой.

- Жень, что, все-таки, со сроками? — спросила Ира.

- Со сроками никакой спешки. Буду тебе постепенно подкидывать еще.

Ира вопросительно посмотрела на Женечку. Он улыбнулся ей и пояснил:

- Генка сжалился надо мной и больше не достает душеобщипывающими романчиками. Собирается выпускать что-то типа научно-популярного альманаха на нескольких языках. Вот, постепенно материал готовим. Так что сроки действительно самые неопределенные.

- Уж не моим ли достойным трудоустройством он с подачи кое-кого озаботился? — Ира с прищуром посмотрела на Женечку.

- По поводу твоего достойного трудоустройства, ты, думаю, не сильно ошиблась, но вот подачи с моей стороны никакой не было.

Разговор полностью сосредоточился на будущем научно-популярном периодическом издании. Если верить Женечке, Генка задумал этот проект очень давно. Так давно, что сам Женечка с некоторых, весьма отдаленных, пор перестал всерьез реагировать на возникающие с неким подобием регулярности порывы Генки в эту сторону.

Ира знала, что Генка всегда принимал самое активное финансовое и организационное участие в публикации Женечкиных трудов, как переводов, так и авторских, как в периодике, так и книг. Теперь ей Женечка рассказывал, как при подготовке к изданию чуть ли ни каждого опуса, Генка, будто к слову, упоминал о том, что стоит задуматься о собственном издательском проекте. Женечке эта идея поначалу нравилась, но когда стало ясно, что это только разговоры, он к ней охладел и очередные Генкины эмоциональные излияния по поводу «пухленького интересненького всякоязыкого альманаха» попросту пропускал мимо ушей.

Однако, едва Генка узнал, что дизайном и версткой Женечкиных трудов занимается Ира, тема «пухленького интересненького всякоязыкого альманаха» поднялась на новой волне с новой силой. Женечка даже чуть было не поменял своего прохладного отношения к этой затее, но, на всякий случай, тогда не стал ничего сообщать Ире. Не зря. Генка об «альманахе» в tête-à-tête-ах с Женечкой говорил гораздо больше, чем прежде, но делал в этом направлении ровно столько же, сколько и всегда. В общем, очень быстро Женечка вновь расслабился.

И тут, где-то на вторую неделю сидения Иры в ступоре, Генка позвонил Женечке и сухим деловым тоном сообщил о начале подготовки к выходу первого выпуска столь невообразимо долго обсуждаемого проекта. Он скинул Женечке на e-mail несколько первых статей для перевода с внушительным списком языков, в конце которого была приписка о его вполне возможном расширении, а также попросил, если у «Женича» есть желание, написать что-нибудь в том же тематическом русле, естественно, на всех вышеперечисленных языках. В самом конце письма Генка особо отметил, что дизайном и версткой будет заниматься непременно ТОЛЬКО ПАЛЛАДИНА, выразив абсолютную уверенность, что ей эта идея очень понравится.

- Мне действительно эта идея очень нравится, и даже не просто очень, а очень-очень.

Я одного понять не могу, почему ты не сказал мне о ней сразу, как от Генки письмо получил?

- Палладина! Видела бы ты себя! С тем же успехом я мог бы излагать любые идеи стенке или лестнице! Если бы речь шла только о работе над альманахом, я и сейчас не стал бы прибегать к разглашению, но… — Женечка осекся, поймав Ирин насмешливый взгляд. — Ты чего это развеселилась? — с толикой безуспешно скрываемого подозрения спросил он.

- Расслабься! Ничего существенного. Если ты заметил, меня с давних пор забавляет твоя реакция на вещи, которые ты не в состоянии понять и контролировать. Обычные люди не особо заморачиваются, если что-нибудь не понимают или не могут держать под контролем. Ты же настолько привык к осведомленности и влиянию, что лишение их, даже в небольшой степени, для тебя превращается в поистине грандиозный шок, — Ира сделала паузу, с наслаждением понаблюдав, как Женечка борется с желанием запустить в нее чем-нибудь увесистым, а затем продолжила рассуждения на ту же тему, но сменила ракурс. — При этом, тебе не чужд дух экспериментаторства, поэтому ты и подсовываешь мне эти статьи. Безусловно, ты мог выставить мне определенные жесткие сроки и ничего не рассказывать о Генкиной идее. Ведь ты наверняка допускаешь, что я, зная об отсутствии спешки, не брошу все и не возьмусь немедленно за эту работу. Тебе интересно выяснить, что будет.

- Ирка, согласись, ведь это — верх идиотизма! Художник и дизайнер с мировым именем и солидной суммой на банковском счету идет работать в захудалое рекламное агентство печатником!

- Ну, по поводу мирового имени, это ты явно хватанул…

- Не скромничай, Палладина! — перебил ее Женечка. — Твои произведения компьютерной графики иллюстрируют целый ряд международных весьма солидных и серьезных изданий. Генка, то и дело, устраивает персональные выставки твоей живописи по всему миру. К тому же, вместе со Стасом они успешно торгуют твоими мебельными разработками тоже в мировом масштабе. Может, твое имя широко известно и в узких кругах, но в узких кругах международного уровня, притом элитарных! Или, может быть, ты об этом даже не догадывалась? — желчно съехидничал Женечка в качестве финала дифирамбов.

- Не трогай, пожалуйста, захудалое рекламное агентство. Хорошо?

- Ну да! Ты же там вовсю знакомишься с тем, что представляет собой вид homo sapiens!

- Согласна. По поводу научных изысканий, это, в большей степени, отговорка.

- Ценю твое чистосердечное признание. А исходя из него, жажду узнать: на кой тебе все это надо?

- Женечка, я там отдыхаю.

- Ну конечно! То-то я и смотрю, вид у тебя отдохнувший до крайней степени! Только что с ног не валишься!

- А ведь действительно валюсь! Только, если ты, конечно, заметил, целый ряд видов отдыха людей приводит их именно в это состояние. Я там действительно отдыхаю, и меня очень удручает, что завтра день нерабочий, а потому, что бы как-то пережить, хочу провести его с тобой, Владом и Алиной.

- Так приглашай в гости! — с язвительной иронией воскликнул Женечка.

- Тебя уже пригласила, — в том же тоне ответила Ира, а затем с легкой неловкостью добавила. — Жень, если тебе несложно, позвони Владу.

- Самой слабо́? — усмехнулся Женечка.

- Не то, чтобы слабо́… — замялась Ира.

- Ладно-ладно! Сейчас позвоню, — Женечка взял мобильник и через мгновение уже говорил в трубку. — Привет, Влад! ….. Не поверишь! Тебя, меня и Алину завтра в гости сама госпожа Палладина приглашает. ….. Истинная правда! ….. Чего сама не позвонила? Стесняется. ….. Короче, подъезжайте завтра часикам к одиннадцати, и сам у нее все выяснишь. ….. Давай! До завтра! — Женечка отключил мобильник и пристально посмотрел на Иру. — По-моему, тебе пора баиньки, — почти нежно заметил он, и, как много позднее поняла Ира, заметил он это всерьез и надолго.

- - -

Воскресенье пролетело как во сне. Как во сне, который, пока он снится, кажется очень ярким, но развеивается, растворяясь в небытие, лишь только стоит проснуться. Вспоминанием «яркого сна» и нащупыванием его деталей Ира занималась, валяясь в постели, на грани погружения в настоящий сон и оставила свои попытки лишь утром, когда ей «приснилось», что она проснулась.

Согласно давно опробованному способу отличать сон от яви, Ира, пока добиралась до офиса, несколько раз попыталась взлететь. Поскольку ни одна из попыток не увенчалась успехом, происходящее решено было считать состоянием бодрствования… Но все же понедельник пролетел как во сне. И вторник тоже. В среду Ире «приснилось», что вернулась Татьяна Николаевна. А в четверг Ира окончательно смирилась с неопределенностью своего самоощущения, правда, периодически повторяла попытки взлететь. Не зря, так как несколько раз — то дома, то на работе, то по дороге туда или обратно — ей это удавалось, четко свидетельствуя о том, что в данном случае, это — стопроцентное сновидение.

Вплоть до 26 декабря, Ирины сны — как лишь ощущаемые, так и настоящие — особым разнообразием не отличались: работа-дом, дом-работа. Перед самым Новым Годом объявленная в честь запарки шестидневка разрослась до семидневки и последнее воскресенье года, выпавшее на 26 декабря, Ира трудилась, не покладая рук, аж до половины десятого. Домой ее привезла Гаянэ Суреновна. В состоянии сладостного предвкушения падания замертво в постель Ира поднялась в гостиную, а там…

- Мамулик! — Лешка в радостном порыве чуть не сбил Иру с ног, но это было еще не всё…

- Ирчик! Я тайно влюблен в тебя… — сладостно проворковал Генка с дивана, дождался, пока Лешка выпустит мать на волю, чинно поднялся, в знак приветствия пожал ей руку и поцеловал в щеку. — Как дела, Ирчик?

- Чудесно, Геночка!

Татьяна Николаевна заканчивала накрывать стол к ужину. На всякий случай, Ира предприняла несколько попыток полетать и порадовалась полной неспособности преодолеть гравитацию.

- И это замечательно! — весело воскликнул Генка и рассмеялся, окидывая взглядом Иру пытающуюся взлететь, как ей казалось, совершенно незаметно для окружающих.

Впрочем, Татьяна Николаевна и Лешка действительно ничего не заметили и, возможно, Генка тоже. «А рассмеялся только потому, что он в самом принципе веселый», — подумала Ира.

Ужинали недолго. Хоть в первом радостном порыве Ира и забыла об усталости, но та очень скоро о себе напомнила. Да и Лешка с Генкой после долгой дороги отдохнувшими не выглядели.

Вплоть до 31-го они «снились» ей лишь мельком. Последний праздничный заказ был сдан 30-го днем, но домой Ира вернулась только к полуночи — Гаянэ Суреновна в честь Нового Года для всего коллектива устроила корпоратив в пивном ресторанчике
12 шиллингов.

31-го, рано поутру открыв глаза, Ира, наконец-то, полностью осознала, что ближайшее время проведет в обществе сына и Генки.

- Вот и чудесно, — тихонечко сказала она сама себе, бодро вскакивая с кровати.

Часы мобильника показывали 5:23. Зив и Лоренц крепко спали, устроившись на ковре холла второго этажа. Затаив дыхание, Ира проскользнула мимо них, предвкушая чашечку кофе в полном одиночестве. Еще на лестнице она заметила яркий желтый контур, очерчивающий плотно прикрытую дверь на кухню. За ней слышались приглушенные голоса. Ира зашла. Ее взору предстали Генка и Лешка при полном параде.

- Вы чего это в такую рань поднялись? — удивилась Ира.

- Мы, Ирчик, не поднялись — мы еще не ложились, — торжественно пояснил Генка. — Я тут в Лазурку на новогодние пристроился поработать, вот Лешика твоего с собой взял. Надеюсь, ты не против? Честное слово, стриптиза не было. Впрочем, если б даже и был, парень он у тебя уже взрослый.

Ира в недоумении похлопала глазами и тут вспомнила, как вчера вечером Генка упомянул о том, что актерствует нынче в Лазурке, и предложил Лешке отправиться с ним вместе в качестве зрителя ночного шоу.

- Извини, у меня просто вчерашний разговор из головы вылетел.

- Какой разговор? — в свою очередь, удивился Генка.

- Ну, о том, что ты в Лазурке на праздники трудишься и Лешку с собой взять хочешь.

- Когда это я тебе говорил?

- Вчера вечером.

- Ирчик, ничего я тебе вчера вечером не говорил. Мы с тобой вчера вообще не виделись.

- Ну, значит, позавчера разговор был.

- И позавчера не было, и поза-позавчера тоже. Видишь ли, до вчерашнего дня я понятия не имел, что буду там работать. Так что, Ирчик, приснилось тебе всё!

- Очень может быть, — блаженно произнесла Ира и улыбнулась.

- Если вы не против, я иду спать, — пробурчал Лешка, посмотрев на Иру и Генку слипающимися глазами, и, не дожидаясь пожелания приятных снов, удалился.

- Давай здесь посидим, — предложил Генка. — Здесь, как в норке, тепло и уютно.

- Давай, — охотно согласилась Ира.

Генка тут же соорудил из двух табуретов и большого подноса импровизированный столик и уселся рядом с ним прямо на пол, спиной прислонившись к стене.

- Генка! Ты… — попыталась возмутиться Ира столь небрежному отношению Генки к своему парадно-выходному облачению.

- Присаживайся, присаживайся! После трудов Татьяны Николаевны ни одна поверхность в этом доме, хоть вертикальная, хоть горизонтальная, не способна нанести никакого урона внешнему виду одежды.

Ира улыбнулась и уселась с другой стороны «столика». Несколько минут они сидели молча.

- Так что там тебе приснилось? — весело спросил Генка.

- Всё! — торжественно изрекла Ира.

- В смысле? — и этот вопрос прозвучал столь же весело.

- Да вот, весь декабрь что сон, что явь — все будто снится.

- Так ты поэтому периодически полетать пытаешься?

- А ты откуда знаешь?

- Ирчик, для тебя такое состояние если и не правило, то вовсе не исключение. С тобой такое и раньше бывало, еще в студенческую пору, помнишь? Вот тогда ты мне и рассказала о собственных методах проверки происходящего на степень реальности.

Ира усмехнулась:

- А я-то надеялась, что мое самотестирование незаметно для окружающих.

- Не переживай! Не думаю, что сие замечает кто-нибудь, кроме меня. Да и я бы не заметил, если б в курсе не был. Кстати, Женич, по-моему, об этом не знает. По крайней мере, мне ничего не рассказывал.

- При нем я такими вещами не балуюсь.

- Боишься? — усмехнулся Генка.

- Нет. Забываю, — тоже усмехнулась Ира. — Ген!

- Чего?

- А ты с Пэфуэмом общался?

- С кем?

- С Пэфуэмом.

- А кто это?

- Дракон.

- Дракон?! Ирчик! Ау! — Генка помахал рукой у Иры перед глазами. — А ну-ка встань и полетать попробуй.

- Ген, я серьезно.

- И я серьезно, — сказал он неожиданно действительно серьезным тоном.

- Но…

Генка будто не заметил, что Ира пытается возразить ему, и продолжил говорить, резко сменив тему и вернувшись к прежней полушутливой манере общения.

- Мне тут Женич намедни сообщил, что ввел тебя в курс дела относительно моей задумки с альманахом.

- Да. Он мне даже несколько статей уже дал.

- Вот, злыдень!

- Ну почему же сразу злыдень? — улыбнулась Ира.

- Да потому что просил его, как человека, не трогать тебя до поры до времени.

- Так он, видимо, решил, что пора со временем пришли уже.

- Да-да-да! Я и сам, на тебя глядючи, сразу это понял! Девчонка разобраться не может, спит она или не спит, а он ее новыми проектами озадачивает! Воистину злыдень!

- Геночка, ну чего ты так разошелся?! Между прочим, я в спячку впала уже после того, как мне Женечка статьи подкинул. И вообще, у него сейчас не самый легкий период в жизни.

- Чего-чего у него там не легкое!?

- Ген, я не могу тебе объяснить… — Ира поняла, что почти проговорилась. Ни гласного, ни негласного соглашения хранить тайну между нею и Женечкой не было, но, тем не менее, Ира считала, что не следует разглашать особенности Женечкиной сугубо личной жизни даже среди близких ему людей.

- И не надо! Он, знаешь ли, периодами очень даже не прочь подурковать. Не часто, правда, у него такие периоды бывают, но если уж начал, поверь мне, Ирчик, это всерьез и надолго.

- Ген, у каждого в жизни бывают моменты, когда не способен владеть собой.

- Чего-чего не способен!? Ирочка, ты даже отдаленно представить себе не можешь, до КАКОЙ степени он СПОСОБЕН владеть собою! Притом в самые разнообразные моменты. Ты, Ирчик, никогда не была свидетелем его изысканнейших развлечений, а потому понятия не имеешь, с какой легкостью он перестает страдать, когда это ему надоедает.

- Ген, извини за тавтологию, но в данном случае, случай совсем иной.

- Ирочка, поверь, все тот же самый, притом далеко не самый тяжелый.

- Ген, неужели ты считаешь, что Женечка не способен на глубокие переживания?

- Не способен на глубокие переживания?! Ирчик, помилуй! Да он способен на самые глубочайшие переживания! Дело не в этом. Видишь ли, обычного человека, испытывающего сильное горе, или любовь, или еще что-либо в том же духе, способно излечить лишь время и то не всегда, а Женич… Женич, если ему возжелается, в единый миг нырнет в самые потаенные глубины любого, из доступных человеку, переживаний и, пока его это развлекает, будет сидеть там. Но как только ему сие развлечение наскучит, он столь же стремительно в единый миг выныривает оттуда. Он не играет, в смысле актерской игры, если ты подумала, что я это имею в виду. Не-е-ет! Он действительно не играет! Он на самом деле способен очень глубоко переживать. Но, в отличие от обычного человека, «страдать или не страдать» находится под его полным контролем.

Ира, я согласен, что нужно понять и поддержать того, кто ничего не может поделать с накатившими на него муками. Но Женька способен поделать с ними все, что угодно, в самом широком диапазоне.

- А тебе не кажется, что может быть и по-другому?

- Нет, Ир, не кажется.

- Ладно! Так что там с альманахом?

- С альманахом, Ир, все здорово, только прошу, не забивай им себе голову пока.

- И сколько будет длиться это «пока»?

- Как закончится — сама поймешь, — Генка усмехнулся и зевнул. — Извини, что-то я вырубаюсь, а сегодня, между прочим, нас ждет встреча Нового Года, и ты, Лешик и Татьяна Николаевна едете его встречать вместе со мной в Лазурку.

- - -

Ночи в Лазурной Ире «снились» вплоть до Рождества включительно, а потом начал вновь «сниться» офис. Это был ровный, безмятежный и спокойный «сон», правда с ярким, отчетливо врезавшимся в память вкраплением, которым стало рождение ребенка Алины и Влада.

Влад позвонил как раз во время обеда. Ира готова была поклясться, что в трубке слышались удары его сердца.

- Ира! Когда я утром уходил, с Алиной было все в полном порядке, а сейчас позвонила тёть Наташа и сказала… — Влада несколько раз прерывисто вздохнул, словно только что пробежал стометровку, — …сказала, что ее увезли в роддом…

- Влад! Успокойся! С Алиной и сейчас все в полном порядке. Или ты даже не догадывался, что беременность заканчивается родами?

- Ира! Что делать!

- Ты где сейчас?

- На работе…

- Так вот и работай! Поверь, Алина прекрасно родит и без твоей истерики.

- Ира…

- Влад! Возьми себя в руки! Тебе бы сейчас, пока она в роддоме, сделать бы побольше, чтобы, как выпишут, несколько отгулов взять можно было. Сейчас от твоих подпрыгиваний никому ни жарко, ни холодно, а вот когда она домой с ребенком вернется, ей очень понадобится твоя помощь.

- Да? — бестолково спросил Влад.

- Да, Влад, — Ира рассмеялась его состоянию перепуганного ребенка. — Не дури! Возьми себя в руки и работай в поте лица. Это — лучшее, что ты можешь сейчас сделать.

- Да… Ладно… Хорошо… Я постараюсь… — и Влад отключился, не прощаясь.

- Что там стряслось? — озвучила Лида вопрос, застывший в глаза всех присутствующих.

- У моего хорошего друга жена рожает, — ответила Ира и поднялась со своего места. — Я сейчас, — добавила она, вышла во двор и набрала Женечку. — Жень…

- Да… я знаю… — Женечка, в отличие от Влада, дышал ровно и сердце его не колотило в трубку, но голос звучал очень необычно. — Ир… — сказал он с умоляющей интонацией.

- Хорошо, — с пониманием отозвалась Ира. — Пока.

- Угу, — «попрощался» Женечка.

Ира вернулась в офис.

- Гаянэ Суреновна, если все нормально будет, ее выпишут, скорее всего, в пятницу. Дадите отгул?

- Конечно, Ира, конечно, — затараторила Гаянэ Суреновна. — Такое событие! И сегодня, если нужно, можете с работы пораньше уйти.

У Иры мелькнула мысль воспользоваться предложением уйти пораньше и отправиться к Женечке, но, вспомнив разговор с ним, она поняла, что нужна ему в данный момент еще меньше, чем лыжи в русской бане.

Владимир Высоцкий — «Ваня, Ваня мы с тобой в Париже…»

Честно оттрудившись до конца рабочего дня, Ира позвонила Владу. Он, надо сказать, держался молодцом, но Ириному предложению заглянуть к нему, обрадовался чересчур эмоционально.

Кухня бывшего Ириного обиталища была битком забита народом. Мамы Влада и Алиночки сидели, обнявшись, медленно покачивались из стороны в сторону, и пили валерьянку. Алиночкин папа и Валентиныч сидели рядышком с другой стороны стола. В отличие от мам, они не обнимались и пили водку. Люся суетилась около мам, заботясь, чтобы запасы валерьянки не иссякали, а заодно помогала их поглощать. Наташа порхала по кухне и, как заевшая пластинка, пересказывала и пересказывала подробности отправки Алины в роддом, то и дело кидая короткие взгляды на Женечку, который возложил на себя обязанности по обеспечению всей компании пропитанием. Не вызывало сомнений, что если оторвать его от кастрюль и сковородок, он упадет замертво. Влад стоял у окна, вцепившись в мобильник дрожащими руками. Его сила воли трудилась на пределе. Если бы не ее стальная мощь, он звонил бы в роддом не каждые десять минут, а в каждую минуту по три раза.

Ира попробовала взлететь. По ее мнению, такой массовый психоз мог лишь в кошмарном сне привидеться. Взлететь не получилось, из чего следовал неутешительный вывод, что это — не кошмарный сон, а явь с уехавшей крышей.

Явь с уехавшей крышей
художник: Мей Эрард (Индонезия)

Ира пристроилась рядом с папами. Несмотря на две пустые бутылки из-под водки под столом, они выглядели самыми вменяемыми. Валентиныч тут же начал рассказывать, как он уважает Иру, а Алиночкин папа настаивал, что за это нужно выпить. Ира технично наполнила выданную ей рюмку водой из-под крана, выпила вместе с ними и попыталась напомнить повод, по которому они здесь очутились. Мозги пап не выдержали такого напряжения, и они оба захрапели. Огибая снующую взад-вперед и рассказывающую в сотый раз подробности отправки Алиночки в роддом, Наташу и Люсю, разводящую очередную порцию валерьянки, Ира протиснулась к Владу.

- Влад, будущих дедушек спать уложи, — сказала она, взяв Влада за плечи и пристально глядя ему в глаза, дабы получить доступ в его сознание, сосредоточенное на звонках в роддом.

Как ни странно, Влад почти сразу заметил ее и почти сразу понял, чего она от него хочет. Единственное, телефон у него пришлось забирать силой.

К Ириному удивлению, Женечка уловил шебуршание за спиной и обернулся. Будущие дедушки миниатюрностью габаритов не отличались, и Женечкина помощь Владу оказалась вовсе нелишней.

Пока Влад с Женечкой перемещали будущих дедушек на кровать, Ира подошла к плите. Что все это время делал Женечка с кастрюлями и сковородками покрывала непроницаемая завеса тайны, так как есть было нечего, да и пить, кроме валерьянки, водки и воды из-под крана, тоже. Нет, такого ну никак не могло быть на самом деле! Ира снова попыталась взлететь, и снова ничего не получилось. Она успокоила себя тем, что возможность летать гарантирует на сто процентов, что это — сон, а вот неспособность летать не может столь же однозначно гарантировать, что происходящее является явью. Пока проводились эксперименты с полетами, закипел включенный Ирой электрический чайник. Она заварила чаю покрепче и как только уселась за стол, на кухню вернулись Женечка с Владом. Женечка вновь вцепился в кастрюли со сковородками, а Влад — в мобильник, который тут же стремительно взлетел к его уху, которое, по мнению Иры, завтра непременно будет украшено кровавыми мозолями.

- Девчонки, давайте чаю, что ли, попьем, — предложила Ира, когда все присутствующие, затаив дыхание, выслушали, как Влад назвал в трубку Алиночкину фамилию, а затем огласил собравшимся ответ: «Еще нет…».

За чаем постепенно завязался разговор, правда, все на ту же тему, но в почти адекватной форме. «Девчонки» вспоминали свои посещения роддома, разом замолкая, когда Влад, в очередной раз, называл Алиночкину фамилию.

И вот, когда Люся рассказывала о своем пребывании в роддоме во второй раз — всем остальным присутствующим дамам посчастливилось побывать там только по разу — в этот самый момент от Влада потребовали, что бы он назвал не только фамилию, но и имя с отчеством Алиночки, да еще и несколько раз и… Влад быстренько переключил на громкую связь:

- Девочка, вес три четыреста, рост пятьдесят два сантиметра, состояние ребенка и матери хорошее.

Под дикие визги Ира инстинктивно бросилась к Женечке и стремительно выволокла его в прихожую, вроде как для того чтобы дать нарадоваться самым близким в более интимной обстановке. На самом деле, и это Ира увидела только в прихожей, его трясло и колотило, сердце грозилось разбить в дребезги ребра, дыхание прерывалось, а из глаз катились слезы. В общем, прихожей дело не окончилось, и Ира затолкала Женечку в ванную, закрыла на щеколду дверь, включила холодную воду и стала брызгать ему в лицо. Женечка нехотя приходил в себя.

- А Генка, между прочим, говорил, что на самом деле, ты в совершенстве умеешь владеть собой!

- Да пошел этот Генка…

Да пошел этот Генка…
художник: Вольфганг Кале (Германия)

Ира быстренько увеличила напор воды. Ее совершенно не интересовало, куда следует пойти Генке, а кроме того, не хотелось слышать изъяснения на фольклорном варианте русского языка из уст Женечки.

Холодное опрыскивание лица постепенно сделало свое дело: Женечка стал дышать ровнее, но его все еще колотило. На счастье здесь оказался вполне приличный стакан. Ира сполоснула его и набрала воды.

- Жень, выпей.

Женечка повиновался. Через мгновение он уже сам умывался и выпил еще стакан холодной воды.

- Иди, Ир. Я сейчас тоже подойду. Не бойся — со мной все в порядке.

Ира окинула его придирчивым взглядом. Судя по всему, Женечка говорил правду. Ира вернулась на кухню и незаметно влилась в так и продолжающиеся радостные визги, которые, при ближайшем рассмотрении, оказались поздравлениями с новым статусом Влада, Галины Андреевны и Алиночкиной мамы. Вскоре подошел и Женечка. Следом появились разбуженные дикими визгами слегка проспавшиеся новоиспеченные дедушки. Ира выждала минут пять и, взяв за руку Женечку, протиснулась к Владу прощаться.

- К тебе или ко мне? — спросила Ира Женечку, как только они оказались на улице.

- Ир, со мной все в порядке.

- В каком? — Ира посмотрела Женечке в глаза.

Женечка усмехнулся и отвел взгляд. Он долго смотрел в никуда.

- Давай прогуляемся, — наконец предложил он.

- Давай, — согласилась Ира.

Ночное зимнее небо плотно затягивали облака. Они отражали свет города. В полумраке отраженной облаками подсветки Ира и Женечка сквозь жилые кварталы в молчании спустились к Сочинке и пошли вдоль нее в сторону моря.

×

Сочинка — просторечное название реки Сочи, протекающей в Центральном районе города.

Набережная реки Сочи зимней ночью
фотограф: Элеонора Терновская

- Знаешь, Жень, я, кажется, начинаю догадываться, что имел в виду Генка, когда рассказывал, как ты умеешь в совершенстве владеть собой.

- И что же, по-твоему, Геннадий Васильевич Логинов, перемывая мне кости, имел в виду? — с интересом спросил Женечка.

Ира ненадолго задумалась, прежде чем продолжить:

- Скажем так, переживаемая тобою ситуация совершенно не укладывается в рамки нормальной человеческой жизни, но понять ее по-человечески вполне возможно. Может быть, мне только кажется, но я представляю, какие ощущения должен испытывать любой на твоем месте. Хотя в подобную ситуацию вряд ли попадал хоть кто-нибудь из людей. И все же, можно себе представить, что должен чувствовать человек, если он знает, что… что вновь рождается тот, кого он… любит. Я не сомневаюсь в беспрецедентной яркости этих переживаний, но… — Ира замолчала, сосредоточено глядя вдаль чуть выше линии горизонта. — Видишь ли, — продолжила она после весьма продолжительной паузы, — очень сложно справиться с собой, если тебя обуревают эмоции повышенной мощности, но очень хорошо владея собой, даже такие эмоции можно взять в узду. И только владея собой в совершенстве, такие эмоции можно довести до того катастрофического состояния, до которого довел их ты.

- Я рад, что ты понимаешь суть владения собой не так односторонне, как принято.

- Пытаюсь… Принято считать владением собой полное или относительное спокойствие в любой ситуации, или, по крайней мере, отсутствие внешних реакций.

- Верно. Владение собой — это управление своими реакциями, эмоциями и переживаниями. Переживания, реакции и эмоции — это энергии. Какие-то из них — кинетические, какие-то — потенциальные. Они кишмя кишат, как внутри, так и снаружи. Управление ими не сводится лишь к умению подавлять их.

Переживания, реакции и эмоции — это энергии
художник: Евгений Заремба (Россия)

- Я это поняла сегодня. Может быть и не сразу, но поняла. Видишь ли, я, как и большинство рода людского, прекрасно понимаю, зачем их подавляют: светлая голова, здоровая нервная система и тому подобное… А вот…

- Зачем их генерировать, им отдаваться и даже усиливать?

- Да.

- Но ведь ты сама прекрасно знаешь, зачем!

- Может быть… — задумчиво проговорила Ира. — Жень, извини.

- Извиняю. Говори. Что хочешь?

- Ну-у-у-у… — протянула Ира и замолчала.

- Ну?

- Жень, я не хочу поднимать на поверхность воспоминания, которые вряд ли тебе приятны.

- Ира, можешь со спокойной совестью наплевать на деликатность.

- Как скажешь, — Ира со слегка обреченным оттенком усмехнулась. — В тот день, когда умирала Гиала, ты сознательно контролировал внешние проявления своих переживаний и не менее сознательно не препятствовал их внутреннему овладению тобой?

- Ну почему же не препятствовал?! Я сознательно бросился в самую их гущу! Спросишь, зачем? Отвечу честно: тогда я об этом на сознательном уровне понятия не имел. Тогда я просто знал, что так нужно, не пытаясь искать ответ на вопрос «зачем?». Почему не пытался искать ответ? Спроси об этом у Лоренца с Зивом. Они тебе объяснят гораздо лучше меня. Впрочем, уже не раз объясняли.

- Всё, о чем можно сказать МОЁ, принадлежит мне, но мной не является, — задумчиво проговорила Ира. — МОЁ тело. МОЯ душа. Даже МОЁ я. В смысле человеческое я. И даже МОЙ АЗ, хоть и предполагается, что АЗ — это как раз таки и есть словесное выражение сути личности, и тем не менее… Это все МОЁ, но не … .

- Вот-вот! Этому нет и не может быть названия, так как ко всему, что может быть так или иначе названо, без проблем добавляется определение МОЁ, а значит то, что принадлежит мне, а не … . Есть вопросы, ответы на которые бесполезно искать в том, что тебе принадлежит, а, следовательно, тобой не является. Их — ответов — там нет и быть не может…

- …коли то, что не может быть названо, не зашлет их туда…

- …а если оно их туда засылает, они не нуждаются в поиске — в этот момент ты с предельной ясностью и безо всяких сомнений ЗНАЕШЬ. Правда, сомнения могут прийти, наколдованные собственным мозгом. Но лишь потом. Лишь если это ясное знание начинаешь мусолить человеческим мыслительным агрегатом.

- - -

Как и предполагала Ира, Алиночку выписали из роддома в пятницу. Цветы, поздравления, улыбки, слезы умиления — все смешалось в едином пестром водовороте, который перенес Иру от здания роддома в ее бывшее обиталище.

Радостная суета переполняла кухню. Новоиспеченные бабушки вместе с Наташей и Люсей, мешая друг другу, накрывали на стол. Новоиспеченные дедушки ушли в магазин за недостающими ингредиентами. Алину и Влада, как пусть не самых, но все же далеко не последних виновников торжества, общими усилиями освободили от хозяйственных обязанностей, и они миловались у окна.

Пользуясь моментом, Ира тихонько вошла в комнату, где в кроватке мирно спала пока еще безымянная новорожденная. Маленькое пухленькое личико светилось безмятежностью. Ира пристально вглядывалась в него. Внешние особенности Алины и Влада, присутствующие почти в равных долях, отчетливо прорисовывались сквозь типично младенческие черты. Но не схожесть с родителями пыталась разглядеть Ира. Она искала запомнившиеся ей отблески личности Гиалы.

- Глаза этого не увидят, — нежным благоговейным почти шепотом сказал Женечка, вплотную подошедший к Ире.

Ира, не уловившая, как он очутился в комнате, вздрогнула от неожиданности. Женечка положил ей руку на плечо, и по телу разлилась теплая волна покоя.

- Точнее, увидят, — продолжил он, — но гораздо позже. Через несколько лет. И не во внешности. Это проявится в пластике движений, в мимике. Проявится, как нечто мимолетное и едва уловимое, как нечто, которое если и получится разглядеть, то только при очень большом желании.

- Значит, у тебя такого желания не было?

- Ты о чем?

- Уверен, что хочешь услышать ответ?

Женечка усмехнулся и промолчал. Ира подняла на него глаза и тут же молча вышла из комнаты, оставив его наедине с новорожденной девочкой, спящей в кроватке.

- - -

Первый тост подняли за новорожденную, и тут же Наташа спросила:

- А как назвали-то?

- Еще никак, — смущенно ответила Алина.

- Алиночка, ну что тут думать! — вступила в разговор Алиночкина мама. — Родила ты доченьку в Татьянин день, вот и назовите Танечкой.

- Мама! — возмущенным голоском проворковала Алина. — А почему ты меня тогда не назвала какой-нибудь Машенькой или вообще Фёклой или Акулиной?

- Алина! — вступил в разговор ее папа. — Таня — это не Фёкла и не Акулина, это — очень хорошее имя.

- А чем Фёкла с Акулиной плохи? — весело спросил Валентиныч.

Все дружно рассмеялись, и наречение новорожденной продолжилось, перерастая во все более жаркие споры. Люся принесла орфографический словарь, Наташа — два тома «Тайны имени». Алина взывала к Владу, но он держался мнения, что решать, как будут звать ребенка, должна мать.

- Ну хотя бы предложи свой вариант, — настаивала Алина.

- Алин, — смущенно улыбнулся ей Влад, — ну какой я еще могу предложить вариант?! Вон, тебе целых три книги вариантов принесли!

Ира в обсуждении принимала участие лишь в качестве зрителя. Женечка тоже молчал. Ира не видела его лица, но чувствовала, что тело его напряжено как у хищного зверя в засаде перед прыжком. Настроение Влад казалось еще более странным. Если бы не усилия Алины, он, как и Ира, тоже с огромным удовольствием ограничился бы ролью зрителя, но зрителя больше похожего на Женечку, только без напряжения хищного зверя перед прыжком. Напряжение, вообще-то было, но совершенно иного качества. Как у паука, который ждет, что незадачливая добыча сама залетит к нему в паутину. Как у паука, не сомневающегося, что так и будет, лишь напряженно гадающего кем окажется добыча: мухой или бабочкой.

И вот, когда казалось, что все говорят разом, и каждый слышит лишь собственные доводы, Женечка вдруг прижал к себе Иру так, что та едва не вскрикнула, и в следующее мгновение очень тихо, но так, что все разом умолкли, сказал:

- Назовите Дана.

Влад затаил дыхание на половине вздоха.

- Дана? — Алина расплылась в благостной улыбке. — А что? Мне нравится. Только…

- Только, что? — спросил Женечка тихим легким бархатным голосом с оттенком легкой иронии.

Ира краем глаза зацепила выражение его лица. Женечка загадочно улыбался. От его таинственной улыбки Ире стало не по себе, правда, со знаком плюс.

- Ну-у-у… — Алину, прямо смотрящую на Женечку, видимо тоже несколько озадачила его странная улыбка. — Ну-у-у… это ведь…

- Это ведь, что? — Женечкин голос прозвучал еще более легко, бархатно и иронично.

- Это ведь… Ну-у-у… в общем… — Алина смутилась и никак не могла подобрать слова, чтобы выразить свою мысль. — В общем, — ей, наконец, удалось немного взять себя в руки, — как будет звучать полное имя?

- Вот оно в чем дело… — Женечка усмехнулся, глубоко вздохнул и изрек. — Данаида, Даниэла, Даная, Даналия, Богдана. Выбирай!

На несколько мгновений воцарилась полная тишина. А потом…

- Влад, давай назовем нашу дочь Богдана. Ты не против?

- Нет, — ответил Влад с умиротворением паука надежно упаковавшего в паутину свой будущий пир. — Смородская Богдана Владиславовна — по-моему, здорово!

- - -

Как и в день рождения Даны, Ира и Женечка брели в полумраке по набережной, как и тогда спустившись к ней в полном молчании.

- Дана… — задумчиво проговорила Ира. — Так звали ее тогда?

- Нет… — в такой же задумчивой отрешенности ответил Женечка. — Так звал ее только я. Имя у нее было другое. Оно для меня ничего не значит, да и для нее тоже.

- А что значит «Дана»? Что это значит на языке, на котором, говорили две с лишним тысячи лет назад в районе нынешней Соболевки? Ведь, насколько я понимаю, ты не звал Даной Гиалу?

- Если честно, звал. Она тоже спрашивала, что это значит.

- И что же?

- Неважно… Ир, не обижайся, это — СУГУБО ЛИЧНОЕ.

- Извини…

Женечка усмехнулся:

- Не извиняйся… Ты и она вправе знать ответ, и вы его знаете… А так же знаете и то, что к поверхностным значениям слов, независимо от языка, это значение не имеет никакого отношения. Тогда я сам не знал, почему так называю ее. Мне просто хотелось… мне просто нравилось ее так называть, — Женечка снова усмехнулся. — Хочешь понять? Обратись к расшифровке азбуки, которую я тебе дал.

«Дана — ДОБРО АЗ НАШ АЗ, — проговорила мысленно Ира. — Последний АЗ можно не учитывать, так как это — окончание. ДОБРО АЗ НАШ. То есть, наш АЗ есть Добро, Истина… или Истина, Добро — это наш АЗ… или…».

- Дана — это адаптированный к современности вариант, — перебил Женечкин голос Ирины размышления. — Две с лишним тысячи лет назад и в начале прошлого века я звал ее Данум.

«ДОБРО АЗ НАШ УК МЫСЛЕТЕ», — продолжила мозговой штурм Ира. — «Истина АЗ является нашим познанием мышления, или, может быть, учителем мыслить…».

- Что-то вроде того… — снова голос Женечки ворвался в Ирины мысли.

- Ты это к чему?

- К тому, что если не ставишь на своем пути препятствия из человеческого, то прекрасно управляешься с чем угодно.

- Я говорила вслух?

- Может быть… не знаю… Мы с тобой просто на одной волне сейчас…

- Истина АЗ учит нас мыслить?

- Да. Нужно лишь не заслоняться от нее человеческим. Данум одним своим присутствием убирала все препятствия. Правда, пока она была рядом, это производило обратный эффект. Я оставался непробиваемым для осознания сути. Мне все удавалось без всякого осознания сути. Скажем так, я действовал, как осознающий суть, не будучи таковым.

- Ты хочешь сказать, что тебе во всем везло?

- Не без этого, но не в этом дело.

- А в чем?

- Как бы тебе объяснить… — Женечка задумался. — Полагаю, ты со мной согласишься, что в конечном итоге, практически каждый человек ищет счастье. И вот, представь, такому человеку N предлагают на выбор два ключа, каждый из которых открывает особую комнату, в которой есть нечто. В первой комнате находится полное изобилие: деньги, красота, здоровье, обаяние, харизматичность, удача, успех и тому подобное. Во второй — НИЧЕГО, кроме полного, безграничного владения собой, то есть, абсолютно все бразды правления и телом, и душой.

Подавляющее большинство ищущих счастья, не задумываясь, выберут ключ от первой комнаты. У меня не было ключа от первой комнаты, а потому я имел стандартный набор жизненных ситуаций. Правда, я по рождению принадлежал к правящему роду, но в тех условиях это мало на что по-настоящему влияло. Разве что требований и ответственности добавляло… ну еще и гонору, конечно, — Женечка улыбнулся. — Так вот, у меня не было полного изобилия первой комнаты, но, благодаря Данум, я получил то, что кроется во второй. Не знаю, была ли осознающей суть она… Иногда мне кажется, что да, хотя вряд ли…

- Почему?

- Если бы она была осознающей суть, имея столь сильное влияние на меня, она легко могла направить меня, куда следует.

- Ну, Жень, ты лучше, чем я, знаешь, что иметь возможность сделать что-либо и сделать это что-либо — очень разные вещи. Тем более, если полностью осознаешь, что делаешь. Ведь вполне возможно, что данное действие в условиях конкретного ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС излишне или вовсе недопустимо.

- А ведь права! — воскликнул Женечка и впал в отрешенную задумчивость.

Ира выждала некоторое время, краем глаза кидая короткие взгляды на него. Впрочем, она могла и не смотреть на Женечку — его состояние и без того передавалось ей, вселяя трепет опасения. Ира злилась на себя, ведь она сама, не пойми с чего, завела этот разговор, и теперь попыталась немного сменить тему.

- Жень, мне очень понравилась твоя притча о двух комнатах.

- Чем? — не вполне покинув отрешенность, спросил Женечка.

- Можно что-либо потерять, а можно от чего-либо избавиться. Внешне, и то, и другое выглядит вроде как одинаково, но разница принципиальна. Так и в случае с наличием чего-либо. Ведь деньги, красота, здоровье, обаяние, харизматичность, удача, успех и прочее — все вместе и по отдельности — могут, вместо достояния, стать непосильной ношей.

- Да. Это так. В особенности — а этой особенностью отличается подавляющее большинство рода человеческого — если понятия не имеешь, как и что с этим со всем делать. Самое страшное, если эти составляющие становятся частью личности, когда утрата одного или нескольких компонентов превращается в потерю, а не в избавление. Полное владение собой обеспечивает в равной степени возможность иметь все это и обходиться без всего этого, и в любом случае, без существенного влияния на личность.

- Подожди, но ведь обаяние и харизматичность — это ведь свойства личности?

- Свойства характера личности, а характер — это особенности настроек, которые, владея собой, можно менять, — Женечка вдруг усмехнулся явно не по теме. — Пытаешься вывести меня из, как тебе кажется, тягостного состояния?

- Что-то вроде того…

- Не стоит. Ир, я действительно владею собой так, как вряд ли кому и снилось. А к тому же, поверь, прекрасно знаю что, зачем и как делаю.

- Например, пугаешь меня своими реакциями?

- И в мыслях не было! Честное слово! Ты просто не пугайся! Но если тебе так больше нравится, могу внешне ничем не выдавать своего состояния.

Ира даже остановилась, внимательно глядя на него. Женечка тоже остановился и смотрел на Иру томным взглядом со своей слегка ехидной, слегка слащавенькой ухмылочкой на лице. Он выглядел таким, каким она привыкла его видеть — изысканным и блистательным, элегантным и безупречным — будто как в былые добрые времена она с ним встретилась только для того чтобы немного расслабиться. И он не просто так выглядел! Он на самом деле и был в данный момент таким! Ира в ужасе отпрянула от него. Женечка расхохотался:

- Палладина! Тебе не угодишь!

- Женька! Ты — лицемер!

- Еще какой! — гордо заявил Женечка. — Идем, — со смехом добавил он.

- - -

Всё, что Ире «приснилось» в связи с рождением Даны, осталось в памяти ярким пятном, не поколебав отрешенного умиротворения безмятежного и спокойного «сновидения» про жизнь в офисном режиме «как все нормальные люди». И этот сон продолжался и продолжался. Постепенно Ира перестала проверять себя на подлинность сна или яви с помощью полетов. Она просто летала, когда ей того хотелось, и покорно повиновалась гравитации, когда хоть и хотелось летать, но не моглось, не заостряя на этом внимания и не предаваясь анализу своего состояния, на выход из которого даже намеков не наблюдалось. Но выйти из него ей все же пришлось. Притом внезапно и в одно мгновение.

Глава 54. Пробуждение